Допустим, всё так и есть, как мне говорят наиболее критичные друзья: допустим, я и впрямь неустанно умножаю хаос в этом мире — вместо того, чтобы всячески его упорядочивать, окультуривать и упразднять, в чём, собственно, и состоит одно из основных предназначений человека.
Допустим, я почти не прибираюсь на своей планете, и мои розы устали сражаться с моими же тиграми. Да.
Вместо этого я пририсовываю бороды, усы, рога и нимбы ничего не значащим событиям, тем самым давая им пропуск в жизнь, и не только пропуск, но и ангажемент на будущее. Таким образом, будущему я обеспечиваю немыслимое количество мусора в виде дурацких сюжетов и второстепенных персонажей.
Тщетно борясь с неодолимой тягой к украшательству моей вполне себе и без того небедной действительности, я забываю о простых вещах. НаССущнейших. Набрать букет из васильков. Или запастись на зиму липовым цветом. В продажном мире чистогана и вообще — всего предметно-материального — я ничтожна и трогательна, как собачка Белка в открытом космосе, НО! но!!!…….
……..Но моя тибетская шапка-невидимка – вдохновение, утешение и оправдание в моей вечной тяге к вещам таинственным и скрытым. Четырёхгранная, словно тюбетейка, глубокая, как ведро, эта шапка на фиг упраздняет всю меня как объект наблюдения. Невидима, а значит — свободна! Меня в этой шапке не замечают, порой даже зеркало не отражает. «Чур, я в домике!» (привет Богушевской). Пока тестирую шапку лишь на самых близких людях, но скоро наберусь храбрости выйти в ней на улицу, а уж там — свободно и безнаказанно пририсую нимб или рога первому же встречному. И непременно обо всём случившемся тут и там пропишу.
Эту шапку мне привёз из Тибета Один Человек. На самом деле, надеваю я её редко, мне довольно лишь ее на себе представить. Спасибо Одному Человеку огромное. Пусть теперь привезёт сапоги-самобранцы.
Прошло дня три или четыре с тех пор, как в маленькой кафешке Монмартра мне довелось разговориться со странным господином, который с бухты-барахты предложил мне работу («шо вдруг?»). Я тогда не успела ни согласиться, ни отказаться, ни вообще хоть что-то понять: он очень быстро исчез, отложив все подробности на будущее, когда мы встретимся в Москве. Скрывать не стану: какое-то время после этого непродолжительного знакомства я честно терялась в догадках, воображая себя то капитаном корабля на Клязьменском водохранилище, то администратором подпольного нефтяного гарема где-нибудь на Новорижском, то – степенной женой того, кто умудрился оценить весь букет моих добродетелей. Но потом мсье Александр Чертов отступил на дальний план, потому что мне пора было снова собираться в путь – покидать Париж и ехать по делам в Брюссель.
Брюссель без кружев и шоколада
Шоколадные берега и кофейные гущи, приправленные изрядной долей мочи, формируют тамошний запах. Черепичные крыши и узкие улочки, загадочным образом лишённые поэзии, зато щедро снабжённые вереницами лиц, где все черты бегут от даунатически высокого лба к скошенному и почти лишённому линии подбородку… Мужчины и женщины, старики и старушки, и даже дети – все похожи, как близнецы (разумеется, не считая иммигрантов из мусульманских стран): молчаливые и медлительные, поражённые вирусом подозрительности. С бессмысленным упорством взирают на мир они, потомки мятежных гёзов, словно бы пытаясь вспомнить былое величие и понять нынешнее своё предназначение. Им – не до тебя, хоть ты в Шапке, хоть – даже и вовсе без штанов.
Брюссель, Брюссель: не полюбила я тебя, хоть и травил так щедро шоколадом, хоть и душил так нежно кружевами…
Варварское фламандское наречье, похожее на петушиный крик.
Блестящие и жёсткие, как фольга, валторны Королевского оркестра
Мельницы, что вечно, безутешно рассеивают мириады туч, клубящихся по-над Страною Гёзов, но…
(Хм… на самом-то деле эти мельницы — активно производят электричество ради нужд маленького и величавого королевства. Одна из самых освещённых стран Европы – она, Бельгия). И поэтому очень здорово прилетать туда ночью, когда всё опутано густой сетью огней и, глядя в иллюминатор, мечтать, будто вот-вот окунёшься в какой-то неведомый и грандиозный праздник. Электрический пир во время метафизической чумы.
Когда-то тут были подвиги Тиля. Когда-то тут была живопись. Когда-то…
Если кто любит Брюссель – прошу простить великодушно: вы же понимаете, что всё это «люблю/не люблю!» – условно, субъективно и относительно. Но устала я от города – абсолютно, до слёз, потери аппетита и вкуса к жизни. Как пополнить опустевший бензобак, где взять сил? В моём конкретном случае единственное, что может спасти умирающего кота — глоток Парижа. До возвращения в Москву осталось два дня. Время – есть. Я подобрала все распущенные нюни и отправилась в путь…
Ангелы и демоны
Внизу – ослепительная панорама, словно бы состряпанная из безе. А тут, наверху, на смотровой площадке перед базиликой Сакре-Кёр – толпы и сонмы счастливых и праздных зевак. Говорят, со времён выхода в свет киноленты «Амели» число паломников Монмартра заметно увеличилось за счёт коренных парижан: аборигены встрепенулись и потянулись гулять сюда по выходным – в одиночку, парами и семьями, чтобы любоваться видом на Париж, кормить голубей и, сидя на ступеньках у подножия базилики, слушать бродячих музыкантов (интересно, среди них хоть иногда случается кто-нибудь из города Бремена?) На этот раз дядька при гитаре и драм-машине лихо выдавал Марли, Моррисона, Роллингов и – до кучи – Майкла Джексона с той самой артистической непоследовательностью, которой так старательно и напрасно добиваются профессиональные составители разных «миксов» и праздничных программ.
А чуть правее, у самого парапета, я увидела немыслимой, невообразимой красоты пару – золотисто-шоколадные, рослые, в белых одеждах, ангелы ТАК смотрели друг на друга и были при этом ТАК хороши, и выбрали для своего свидания НАСТОЛЬКО подходящее место, что со всем этим надо было что-то сделать — или разрыдаться из чувств, или сфотографировать.
Мысленно надев Ту Тибетскую Шапку, я подкралась, прицелилась (Тссс! не спугнуть!), приблизила, сколь могла, объект, щёлкнула несколько дублей, — они стояли, как статуи — не шелохнувшись и не отводя глаз друг от друга. Вот везуха! Я захотела было подкрасться поближе, поискать другой ракурс, но тут мне дорогу преградили два рослых негра в тёмно-синей униформе:
— Покажите, что вы тут нафотографировали.
— Какое вам дело? – меня залихорадило и заискрило: мама-миа, если сейчас, по каким-то своим, непонятным мне причинам, они потребуют отдать плёнку, то плёнки-то у меня и нету, камера цифровая – авось как-нибудь и выкручусь. Ну не карту памяти же им отдавать, в самом деле!
Они махнули у меня перед носом каким-то подобием звезды шерифа и сказали профессионально чётко:
— Давайте-ка сюда вашу камеру. А мы разберёмся, что можно, а что — нельзя.
О-о-о великий и многоликий Бог Монмартра! За что же ты мне послал этих демонов?
Эх ты, шапка… Тоже мне – невидимка.
Продолжение следует…
Елена Грекова, специально для beenergy.ru
